Вначале он посмеялся. Но смеяться пришлось не долго. Предложение было серьезным. Серьезным настолько, что если и смеяться, то как истеричка. А Инайт просто запил свой кивок согласия порцией рома.
Эти двое были достаточно убедительными. Особенно Килли умел быть убедительным. А Артуру Инайт просто доверял безоговорочно. Поэтому ломался где-то секунд пять.
Да что там скрывать, он увлекся идеей настолько, что даже сурово короткие сроки не напугали его. И не напугало и то, что за многое приходилось браться впервые. И это был адреналин, наркотик в каком-то роде. Подстегивающий работать, не спать ночами, не есть и даже в какие-то моменты позабыть про некоторые такие родные вредные привычки, которые, казалось бы, просто не отделимы от Инайта. Все это отошло на второй план. Он вообще выпал из реальности, иногда превращаясь просто в фанатичного маньяка. Важнее было увидеть наконец результат. Одно, второе, третье. Метры разнообразных тканей, проволоки, лески, кожа, самые разные материалы, тут же в общей куче масляные, акриловые краски, бумага, фольга, нитки, клей, даже скотч и изолента… Черта лысого только не хватало в помещении, снятом под мастерскую внезапного мастера на все руки. Который обычно был мастером на все руки из жопы. А тут его прорвало. Муза снизошла, в кои то веки. Причем очень многосторонняя муза.
И конечно главное место, тщательно очищенное от прочего хлама, в этой лаборатории бреда и хаоса занимали сверкающие в ярком и будто надзирающем свете софитов и ламп драгоценные камушки. Тщательно разделенные по цветовым сочетаниям, по размеру и форме, аккуратно разложенные на черном бархате, они выглядели здесь будто принесенные из другого измерения. В какой-то степени это было правдой. Предстояло соединить подчас вовсе не сочетаемое так, как до этого не осмеливался сделать никто. Это было идеей фикс. Инайту дали показать себя такой большой аудитории, какой у него прежде никогда не было, и он это сделает с превеликим удовольствием.
И все это того стоило, чтобы теперь с довольной физиономией и с бокалом шампанского усесться прямо на банкетный стол, закатив рукава своего наверное самого дорогого за всю жизнь прикида. Все равно все смотрят в другую сторону. Туда, где на фоне триптиха из картин, на которых черным маслом по белому разлились бушующие волны с вкраплениями тонких сверкающих прожилок из черных бриллиантов, стоял манекен. Изящная модель женского тела без головы и рук (для кого-то вообще идеал женщины) с маленькой табличкой с пафосным названием «Черный шторм». Эпичность. Куда же без нее. Но созерцающих занимало вовсе не это. Их взгляды скользили по поблескивающему черному шелку, водопадом скатывающегося с одного плеча, потоками обтекающему грудь и талию, и вскипающему бурными фалдами на пышной юбке платья, спокойно струящийся шлейф которого градиентом переливался в белоснежный цвет морской пены. И, начиная с самого верха и ниже, до самого шлейфа, из складок ткани веерами поблескивали драгоценные брызги. Каждая капелька – маленький черный бриллиант, закрепленный на тонкой, но упругой леске, отчего при любом перемещении воздуха каждый такой веер начинал волнообразно колыхаться, сверкая и с еле слышимым звоном сталкиваясь друг с другом. Завораживающее зрелище. Сам Инайт, если честно, даже и не подозревал, что все получится настолько… впечатляюще. Что вообще получится.
Довольный, как кот, он отпил искрящегося, оторвав наконец взгляд от своего любимого творения на остальную часть зала.